• Игорь Лисов, Санкт-Петербург

• Евгений Штефан, Киев

• Дина Азрикан, Чикаго

• Юрий КРОХИН, Москва

Игорь Лисов, Санкт-Петербург

Вот так... Серёжа наш Иванов... В 90-е уехал в Париж, и связь с ним на многие годы у меня потерялась. Иногда доходили слухи, что Серёжа стал членом союза композиторов Франции, пишет музыку для кино...
Мы с ним играли в ансамбле. Музыку Возрождения и барокко. Ещё в 1991. Серёжа записывал свою флейту в мои песни. В группе "Так и Решим". (Это ещё до "Зелёных Рукавов".)
Серёжа как флейтист оказал на меня огромное влияние. Именно то, как он играл Баха на флейте во многом сподвигло меня взять в руки траверс. Его игра (притом, что он обладал мощной академической школой) была очень музыкальной, проникновенной, глубокой и страстной.
Когда я в ансамбль притащил траверс, сначала ренессансный, цилиндрический, и стал сразу играть какого-то простенького Телемана, Серёжа поморщился.
– Неважно звучит, - сказал он.
– Но это же старинная флейта, деревянная, несовершенная, без клапанов...
– А это не имеет значения. Слушатели не будут думать, что старинная флейта. А будут думать, что просто ПЛОХАЯ ФЛЕЙТА...
Эти слова глубоко мне запали... И потом, играя на траверсе, сначала ренессансном, а позже и барочном, я стремился к тому, чтобы звучала "хорошая флейта". Помня эти слова Серёжи.
Он написал мне 31 декабря 2015. С новым годом поздравил. Сам нашел меня. И мы снова стали общаться.
Я успел ему выслать видео, где играю на барочном траверсе. И где флейта, хоть и старинная, но уже хорошая)
В одном из писем, посмотрев видео, где я играю Баха на траверсе, Серёжа написал:
«Если ты слышал мою стилизацию Баха под названием "Фуга", тогда давай пофантазируем...
Во времена Баха больше 300 лет назад еще не были изобретены электронные инструменты. Я думаю, что в XVII веке Бах был бы ими потрясен больше, чем своим органом.
Я все время посещаю органные концерты в разных соборах, а также люблю засыпать под хоральные прелюдии Баха.
Игорь, я очень много "перевариваю" в своем сознании различные тенденции не только в музыке, но и в смежных с нею искусствах. Это я доказываю всем своим творчеством, а также доношу очень многое своим ученикам в консерватории.
Я уверен, что слова "новое – это хорошо забытое старое" будут актуальны в XXI веке».
Этой зимой моя почта на mail.ru оказалась взломана, и я перешел на gmail. Сейчас только восстановил доступ к мейл ру, стал листать и увидел письмо с адреса Серёжи от Ирины Делоне... от 28 февраля.
Серёжа ушёл в Париже, 27-го. В этот день я находился не так уж и далеко - в немецких Альпах, после тура по Дании и Германии.
Так мы и не повидались за это время...
Здесь, на сайте, его музыка, стихи. И удивительные письма. Напоминающие о старой русской интеллигенции, ещё даже досоветской, дореволюционной. Той что оказалась в эммиграции и которой совсем уже не осталось.

Светлая память!

Евгений Штефан, Киев

Немного об ансамбле «Апейрон»
Áпейрон (греч.) – понятие древнегреческой философии, введённое Анаксимандром, означающее неопределённое, беспредельное и бесконечное первовещество.
В те времена мой стиль был ещё под влиянием Латинской Америки и, в частности, Кубы, где я прожил несколько лет, и латиноамериканская тематика была для нас важным фактором. Сергей на флейте отлично освоил манеру индейцев с их сампоньяс – индейским подобием нашего ная, и исполнял свои партии и импровизации с периодическими сфорцандо, подражая порывам ветра и пению птиц. Такая манера игры отлично дополняла стиль фламенко, который для меня был тогда основным. Мы работали под авторитетным покровительством Киево-Печерской лавры. Однажды, выступая в Киевском Политехническом институте мы подготовили несколько индейских пьес и даже оделись в пончо. Для наших молодых типажей такие индейские наряды были почти натуральными, только слегка гротескными. С нами тогда выступала студентка из политеха, она подражала танцам птиц разных пород и настроений. Конечно, в музыке нашей была и классика, и джазовые мелодии, и эстрада.
Кроме музыки нас с Сергеем в те времена интересовала философия бытия. Во многом мы друг друга понимали, но были и некоторые расхождения. Я был более уходящим в себя и «оторванным от реальности», но это по причине субъективных рассуждений, которые надо было сначала подготовить для публики.
Сергей очень интересовался высокими материями, и я рад, что у него по многим темам были свои мнения и суждения.
Особенно философским было то время, когда Сергей Иванов с друзьями из Консерватории жил в доме на Татарке. С холмов над их домом открывались восхитительные виды на Подол, Оболонь и на реку Днепр. И на этих холмах можно было, созерцая дали, просто подолгу молчать, чувствуя, как тебя в сознании Учит уму Природа.
То, что философии отражались на музыке – это безусловно.
В Интернете меня знают как автора «Звёздного дождя», который был сочинён и назван ещё в юности, и не по причине какого-нибудь Маяковского, а просто: в этой музыке были ассоциации и звёздного неба, и меланхоличного дождя, поэтому название появилось как двойной эскиз Звёзды-Дождь. Да так и осталось. На YouTube можно найти великую массу исполнений этой пьесы, но у автора уже давно другой стиль. Это скачок в настоящее, но важно то, что эта пьеса была для Сергея Иванова – очень любимой и ценной, а его обработка на синтезаторе – настоящий шедевр аранжировки.
Когда я прочитал Библию, то был весьма впечатлён необычностью этой информации, смелостью и глобальностью выражений.
В моей душе нашли отклик именно Доброта, Аскеза, Свобода, Простор души и тела, Благодать голодных состояний и Глубина мысли о Первичном, нас Создавшем. (Это было время моего Криворожского горнорудного института, который я закончил как горный инженер-маркшейдер (1979-1984г.г.)
В 1984 году я поступил в Киевскую консерваторию по классу гитары и окунулся с головой не столько в музыку, которая стала «чёрным телом подчинений», но в изучение Духовности как таковой и в Православии, и во всех основных религиях. Я читал очень много религиозных книг, посещал служения православных, протестантов, вайшнавов, занимался ха-тха-йогой и был заядлым спортсменом. И везде искал Истину Высокого Духа, подтверждаемую личным сознанием и личными чувствами. У меня было много вопросов о массе парадоксов в религиях. Короче, на то время у меня сформировалось определённое Духовное мировоззрение, которое предпочитало не спорить с основными – православными идеями.
Я считал правильным побольше общаться с людьми в Духе и Истине. Со всеми, с кем я дружил, учился, соприкасался, я пытался вести философские беседы, но не в догмах, а в личных мнениях и идеях. Далеко не все были склонны к таким темам или же не понимали мои чисто духовные цели и намерения. Девушки много раз принимали это за фарс и были готовы ответить на этот «фарс» взаимностью, что иногда приводило к недоразумениям.
Одним из лучших собеседников в философии Духа и Высших Начал был Сергей Иванов. Он умел внимательно выслушать мои мысли и рассуждения, расспросить поподробнее, высказать свои личные соображения по каждой теме. Он был очень начитанным. Мы находили общность взглядов в основных идеях Православия, таких как Добро, Любовь к ближнему, склонность к скромности, смирению, бескорыстию, интерес к аскетизму, природному образу жизни, красоте человека, гармонии души и тела. Мы говорили и о Йоге, и о Мусульманстве, и о многих других религиях.
Надо сказать, что я в те времена был в некоторых вопросах уж очень аскетичным, особенно в отношении к половым чувствам, к естественному влечению полов, к симпатии к телесной красоте, к страсти между мужчинами и женщинами. И это потому, что пытался на все сто процентов принять то, чему учила религия. (Это оказалось не точно по природе реального человека). Замечая мои аскетичные наклонности, Сергей много раз возражал против таких моих крайностей, указывая на Гармонию Природы, нас создавшей такими, какие мы есть. Я пытался его понять, но для того, чтобы отступить от догм религии мне нужны были Неоспоримые Личные Доводы в пользу новых идей. Я регулярно голодал, ища в этом подавление половой страсти, и удивлялся, что и голодание, и подавление страсти постоянно приводят к обратному эффекту.
Сергей чаще, чем я, встречался с девушками, и если он страдал или переживал, я умело утешал его, но он иногда всё же высказывался о моей черезмерной независимости от человеческих чувств влечения и даже об отрыве от реальности. Благо, мы никогда не ссорились, а просто могли на время делать паузу в личных отношениях.
К духовности я любил присоединить и весёлые застольные встречи с друзьями, которые иногда были уж очень весёлыми, до ощутимой невесёлости. Это тоже был обратный эффект аскетизма – голоданий и отрешений. Со временем такого вида философских собраний стало намного меньше.
Любовь к музыке и искусству в целом была у нас однозначной и неоспоримой. В этом мы были особенно солидарны. Любые философские споры находили в нашей музыке Единое Гармоничное Разрешение.
Мне очень не хватало Сергея, когда он уехал. Ещё больше не хватает сейчас.
Пусть его душа радуется на Небесах, а его творения искусства «исцеляют людей», как он говорил бывало.

Дина Азрикан, Чикаго

Тяжелая утрата. Прекрасный музыкант, думающий и тонкий. Талантливый литератор, интеллектуал. Добрый и чуткий. Наивный, потому что хотел изменить мир, сделать его лучше.
Какое горе... Я просто потрясена. Я помню его воистину добрые письма, его детскую веру в равновесие и благодать мироздания, его надежды на решение всех проблем, его любовь к духовной музыке, его талант.
В Сергее ощущалась обреченность, как будто у него было сломано крыло. Мое сердце сжалось до боли.
Сергей дорогой, ты сейчас в лучшей Вселенной. И все твои звуки там с тобой.
Светлая память Сергею Иванову. И спасибо за прекрасные творения и нежную любовь к гармонии. Это все осталось с нами.

ad memoriam

Юрий КРОХИН, Москва

ВОССТАВШИЙ ИЗ ПРАХА БЫТИЯ


Сергей. Серж. Так обычно подписывал он адресованные мне письма по электронной почте. Я же всегда обращался к нему - Сережа. Таким молодым, улыбчивым, светлым остался он в моей благодарной памяти...
В 1998 году, без малого двадцать лет назад, я впервые оказался в Париже, и едва ли не первым, с кем довелось познакомиться и сдружиться, оказался Сережа Иванов, музыкант, поэт, романтик. Вместе гуляли по красивейшему в мире городу, особенно прекрасному весной, бродили по Венсеннскому лесу, ездили в Сан-Женевьев де Буа, в Версаль, говорили обо всем на свете. Выяснилось, что в детстве он проводил лето у деда, в подмосковной Опалихе, а я, только многими годами ранее, тоже обитал там. Сережа увлекательно рассказывал о времени учебы в Киевской консерватории, о своем решении остаться во Франции и о том, чего ему это стоило...
Год спустя я вновь приехал в Париж, - наша маленькая группа (режиссер Елена Троянова, оператор Михаил Федоров и я) снимала фильм о поэте и правозащитнике Вадиме Делоне, скончавшемся на родине своих предков в возрасте 35 лет. Сережа не застал Вадима, но некими незримыми нитями оказался связан с ним. И мне пришла в голову идея - использовать в качестве музыкальных иллюстраций к фильму прекрасные композиции Сережи. В Москве, в процессе озвучания фильма, мне пришлось столкнуться с возражениями музыкального редактора и режиссера, но я настоял на своем. В результате звуковой ряд фильма обогатился, мелодии и ритмы Сережиных композиций удивительно точно "легли" на изобразительный ряд картины. В титрах сделали надпись: в фильме использована музыка живущего в Париже композитора Сергея Иванова. Замечу кстати, что ленту "Дуэль Вадима Делоне" российский телеканал "Культура" демонстрировал три или четыре раза, а на кинофестивале "Сталкер" он удостоился приза...
Потом еще дважды я приезжал в Париж, вновь мы встречались с Сережей, беседовали, пили вино, читали стихи. А в 2003 году в Санкт-Петербурге вышел в свет сборник стихотворений (плюс один рассказ) Сергея Иванова "Пытайтесь встать из праха бытия". Сочинения Сережи показались мне интересны своей философичностью, возможно, не обошлось без некоторого влияния старика Омара Хайама. Возвышенный тон, романтическая приподнятость, определенная "книжность" давали вполне определенное представление о личности автора, его благородной и утонченной душе...
Кстати, и в нашем эпистолярном общении мы нередко делились соображениями о тех или иных произведениях литературы, спорили, порой не соглашались друг с другом. Однако различия представлений о прозе и поэзии не мешали нам оставаться друзьями. Сережа звал меня приехать в Париж, мне, как это бывает, что-то мешало. Продолжалась переписка.
Тем ужаснее и неожиданнее оказалось известие, что Сережа болен. Даже в те тяжелые дни, мучимый болями и неизвестностью, он писал мне. А я пытался как-то успокоить, ободрить. Его ответы были невеселы.
Юра, о какой любви к жизни ты говоришь. Я не маленький мальчик с розовыми очками, который проглатывает пилюлю за пилюлей лжи так называемых жизнелюбов и, пока его не затошнит, он не прозреет и не очистится от яда в своем сознании. Ты как -то писал, что ты живешь в настоящее время, принявши позицию страуса. Для меня это вовсе не жизнелюбие, а наоборот, нежелание жить полноценно, свободно дышать, излучать свет и радость. Поскольку в реальности все это подавляется, а зачастую и уничтожается смертоносной машиной под личиной "прекрасной жизни", то скажу тебе словами Фаины Раневской: "Умерла от отвращения к жизни". Закончу афоризмом, в котором отражен весь мой путь:"Пессимист - это хорошо осведомленный оптимист". Так что не внушай мне желание примкнуть к безликой массе слепых "жизнелюбов", верящих в светлое будущее. У меня есть любовь к жизни, но она недоступна для ее рациональной трактовки. Слишком уж это закодировано внутри моего сознания. Как тебе мои соображения?
Пиши,
Серж
Сережины мысли показались мне вовсе уж беспросветными; я попытался в очередной раз утешить его, не подозревая всей серьезности его положения.
Дорогой мой Сережа,
Ты, вероятно, не так меня понял или истолковал. Я тоже не смотрю на жизнь сквозь розовые очки. И возраст у меня - не мальчишеский. За долгие годы я испытал и пережил всякое, чего и не расскажешь. И нынешние времена оптимизма не вселяют. Под любовью к жизни я понимаю некоторые вполне определенные вещи (они у каждого свои), для меня это, скажем, любовь к литературе, музыке, искусству. Возможность общаться с природой. Любовь к женщинам и детям, к друзьям. Насчет позиции страуса ты тоже что-то напутал, мне это никак не свойственно. Слова Раневской, которые ты цитируешь, не стоит понимать буквально, она была человек весьма умный, ироничный, и часто произносила парадоксальные суждения. И уж, уверяю тебя, она жизнь любила - театр, кино, поэзию (стоит вспомнить ее дружбу с Ахматовой). К оптимистам себя не причисляю, поскольку у меня-то точно нет для него оснований. В подробности не стану вдаваться, получится слишком долгий разговор, который лучше вести за столом за бутылкой вина...
Пиши! Храни тебя Господь!
18 февраля я получил следующий mail:
Юра, пишу тебе, возможно, последнее письмо. Если не мне, поверь хотя бы Омар Хайяму:

"В этом мире неверном не будь дураком,
Полагаться не вздумай на тех, кто кругом.
Трезвым оком взгляни на ближайшего друга.
Друг, возможно, окажется злейшим врагом."
Пиши. Серж.
Горькая, безнадежная тональность письма меня поразила. А 27 февраля его не стало...
За свои долгие годы я потерял многих друзей, коллег, единомышленников. Сережина кончина оказалась особенно болезненной и бессмысленной. Всего-то 51 год отпустил ему Господь! Сколько же прекрасных замыслов не успел он воплотить, как мало насладился творчеством...
Прости и прощай, Сережа, мой незабвенный друг! Пусть земля тебе будет пухом. Вечная память...